
Это незавершенная статья.
Она содержит неполную информацию. Вы можете помочь вики, исправив и дополнив её.
Ки́ма Блимм, родной дядя леди Меламори Блимм, — Главный Надзиратель за винами Ордена Семилистника. Дядюшка частенько балует свою племянницу коллекционными редкостями из подвалов Иафаха.
Чужак (Лабиринт). Джуба Чебобарго и другие милые люди[]

— Уверена, что вам еще не доводилось пробовать это вино. Я и сама лакомлюсь им крайне редко, хотя мой родич Кима Блимм балует меня, как никого другого в семье.
Бережно передав мне бутылку, она опустилась на табурет рядом с сэром Кофой.
Я задумчиво разглядывал подаренный сосуд.
— Ты не представляешь, как тебе повезло, сэр Макс! — воскликнул Джуффин, помолодевший, кажется, лет на двести. — Это изумительная редкость, «Вечная влага» — вино из самых глубоких подвалов Ордена Семилистника! Кима Блимм, дядя Меламори, — Главный Надзиратель за винами Ордена. Поэтому я и держу ее на службе... Ну не обижайся, леди Меламори! Можно подумать, ты только вчера со мной познакомилась! Могла бы уже составить «Список дурных шуток сэра Джуффина Халли»... и за хорошие деньги продать его в «Суету Ехо».
Жертвы обстоятельств[]

— Что касается моих страхов, Макс. Кое-что я все-таки раскопала! Ну-ка скажи мне: какого цвета у тебя глаза?
— Ко...ка... Кажется, коричневые... или...
Я был ошеломлен. Грешные Магистры, что это с моей памятью?! Как можно забыть о цвете собственных глаз?
— Ага, значит, сам не знаешь! Ладно, смотри, — Меламори извлекла из складок лоохи маленькое зеркальце. — Смотри, смотри!
Из зеркальца на меня уставились серые глаза, круглые от удивления.
— Что это со мной? Совсем забыл, надо же!
— Забыл? Немудрено было забыть: вчера они действительно были карие — вечером. А утром — зеленые, как у потомка драххов. А когда я заходила в Управление за три дня до Конца Года — голубые. Я еще подумала, что они такие же, как у моего дяди Кимы...
— Очень мило с твоей стороны, Меламори, обращать внимание на такие мелочи. Но для меня это новость. Даже поверить трудно. Ты ничего не перепутала?
— На что будем спорить? — усмехнулась Меламори. — Посмотришь на себя через час. Они у тебя все время меняются.
— Не буду я с тобой спорить! — буркнул я, отдавая зеркальце. — Ты меня, пожалуй, без гроша оставишь... Но хоть убей, не понимаю: при чем тут какие-то страхи? Ну, меняются у меня глаза, тоже мне чудо! Кто бы уж говорил... У тебя же вся родня в Семилистнике. Тебе небось не привыкать.
— В том-то и дело! Я много чего знаю, но о таком никогда не слышала. Вчера вечером, когда до меня наконец дошло, я даже спросила у дяди Кимы... Я не стала говорить про тебя, сказала, что заметила это у одного из курьеров... И Кима тоже заявил, что мне померещилось, поскольку так, по его мнению, не бывает. Я не рискнула настаивать, но сегодня утром спросила у сэра Джуффина. Знаешь, что он мне сказал?
— Попробую угадать. «В Мире много чудесного, девочка!» Или: «Не забивай себе голову пустяками, Меламори». Я угадал?
— Почти! — вздохнула Меламори. — Он заржал и заявил, что это не единственное твое достоинство. И добавил, что в городе полно обыкновенных ребят, без всяких там странностей, и именно поэтому они совершенно не подходят для работы в нашей конторе.
Путешествие в Кеттари[]

— Ты будешь пить «Глоток судьбы», Мерилин? — невозмутимо спросила Меламори. Я даже вздрогнул от неожиданности.
— «Глоток судьбы»?! Ну-ну, это мы уже, кажется, пробовали!
— Где ты, интересно, могла пробовать такое вино, Мерилин? — все так же бесстрастно парировала Меламори. — Это редкостная вещь!
— Еще бы не редкостная! — рассмеялся я, с удивлением ощущая, как последний тяжелый камень падает с моего сердца. — Конечно, я буду это пить: кто я такая, чтобы отказываться от «Глотка судьбы»?
— Вот и славно.
Древнее вино оказалось темным, почти черным, на дне стакана мерцали какие-то едва заметные голубоватые искры.
— Хороший знак, Мерилин! — улыбнулась Меламори, постукивая пальчиком по краю стакана. — Кима говорил мне, что эти огоньки появляются, только если вино пьют люди... Как бы это лучше объяснить... Люди, с которыми все правильно. Понимаешь? Не «хорошо» и не «плохо», а правильно.
Очки Бакки Бугвина[]

— Ох! — шепотом резюмировал я. — Кофа, кажется, я всю жизнь мечтал попасть в подобное место!
— Тебе действительно нравится? — обрадовался он. — Я не был уверен, что ты способен оценить прелести здешнего стиля. Рад, что тебе понравилось... Хорошая ночь, Кима! Что, сбежали из своих подвалов? И правильно, грех слоняться по душным подземельям Иафаха — в такую-то ночь! Не хотите к нам присоединиться?
Я вытаращился на представительного пожилого джентльмена в неприметном сером лоохи. У него были ярко-голубые глаза, такие пронзительные, что оторопь брала.
— А вы что, до сих пор не знакомы? — удивился Кофа. — Ничего себе! Это же сэр Кима Блимм, родной дядя нашей Меламори. Ты уже успел выдуть как минимум несколько литров редчайших вин из его личных запасов, сэр Макс!
— Можно сказать, мы очень хорошо знакомы, только заочно! — Улыбнулся голубоглазый сэр Кима. — Тем не менее, можно и представиться. — Он прикрыл глаза правой ладонью. — Вижу тебя как наяву!.. Ты ведь не обидишься, если я стану говорить «ты», сэр Макс?
— Не обижусь. Меня вообще непросто обидеть: я ведь почти ежедневно вижусь с сэром Мелифаро-младшим. Представляете, какой у меня иммунитет?
— Представляю! — Хохотнул Кима. И тут же погрустнел. — Как поживает моя племянница, господа? Может быть, хоть вы мне о ней расскажете?
— А как она может поживать? — пожал плечами Кофа. — Разгуливает по Дому у Моста с арварохским чудовищем на плече, регулярно заходит на половину Городской Полиции, пугает подчиненных генерала Боха своей диковинной зверюгой. Некоторые действительно его боятся, к ее вящему удовольствию... А разве вы с ней не видитесь, Кима?
— Представьте себе, нет. Девочка разругалась с родителями, когда мой братец решил высказать некоторые соображения о ее экзотическом возлюбленном... Я, между прочим, с самого начала ему втолковывал, что надо потерпеть: этот странный молодой человек, как его там... — ах да, Алотхо! — все равно уедет к себе в Арварох, а потому и спорить не о чем... Впрочем, Корва и Меламори — два сапога пара, а потому вечно грызутся... Но с каких пор девочка решила, что если она разругалась с отцом, это автоматически означает ссору со мной?! Прежде она приходила ко мне со всеми своими проблемами, но на сей раз и носа не показывает...
Кима Блимм совсем было приуныл, но вовремя спохватился и добродушно себя пожурил:
— Грешные Магистры, я раскудахтался, как индюшка на насесте! Прошу прощения, господа. Давайте сменим тему.
<...>
— Хороший вечер, Кофа, хороший вечер, Кима, приятно вас снова видеть... Хороший вечер, Макс. Я вас узнал даже без Мантии Смерти. Рад, что вы ко мне заглянули.
Все эти любезности Мохи говорил таким сердитым тоном, словно только что поймал нас за ухо при попытке съесть его варенье.
<...>
— Магистры с вами, Мохи, давайте вашу туланскую кухню! Не умру же я от нее, в самом-то деле! — покорно согласился я. — В конце концов, однажды я съел пять гамбургеров и то выжил!
— Что ты съел, Макс? — заинтересовался Кима Блимм.
— Гамбургеры — это гордость национальной кухни Пустых Земель, — нашелся я. — До сих пор подозреваю, что мои соотечественники кладут туда конский навоз, но доказать не могу...
— Полемист из тебя, оказывается, никудышный, Макс! — с сожалением вздохнул сэр Кофа. — Вот уж не думал, что тебя так легко уговорить! Что ж, пеняй на себя, а я буду есть кушши.
— По-кумански? — ворчливо осведомился хозяин, записывая заказ.
— Ну, не по-тулански же...
— И мне то же самое, — сэр Кима Блимм наконец-то счел нужным высказать свое мнение. — Вы, Кофа, — лучший из экспертов, так что ваш выбор для меня — закон.
— Ясно тебе? — сэр Кофа адресовал мне укоризненный взгляд. — Вот как поступают мудрые люди.
<...>
— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — буркнул трактирщик, забирая у меня меню, которое я так и не успел открыть. — А что вы, собственно, будете пить, вы уже решили?
Судя по грозному виду хозяина, он собирался нас выпороть в том случае, если мы еще не приняли решения по этому важному вопросу.
— Ничего! — злорадно ухмыльнулся мой коллега. — Теоретически мы с Максом в настоящий момент находимся при исполнении служебных обязанностей. А Кима... Будет он пить эту вашу бурду, когда к его услугам все винные погреба Ордена Семилистника, как же!
— Не нужно принимать за меня решения, — улыбнулся сэр Кима Блимм. — Я как раз собрался попросить Мохи порекомендовать мне что-нибудь... подемократичнее!
<...>

— Ну, разве что, таким образом... Кима, заткните, пожалуйста, уши: здесь плетется самый страшный заговор Эпохи Кодекса. Вам как представителю Ордена Семилистника лучше ничего об этом не знать! А то ведь вспомните о долге, настучите Магистру Нуфлину, такого хорошего мальчика придется сажать в Холоми... Ужас!
— Кофа, а вы знаете этого господина? — Отсмеявшись, спросил сэр Кима Блимм.
— Какого? Того, в очках? Нет, не знаю. Что-то хитрецу Мохи сегодня везет на новых клиентов!
— Очки точно такие же, как у Мохи! — удивился я, посмотрев на незнакомца в темно-красном лоохи, на мой вкус, слишком теплом, чтобы надевать его летом.
<...>
— А я вынужден попрощаться уже сейчас, — зевнул сэр Кима Блимм. — Честно говоря, просто очень хочу спать... Передавайте привет моей племяннице, господа. Уговаривать ее бесполезно, сам знаю, просто скажите, что я по ней соскучился, ладно?
— Конечно, — кивнул я. — Если хотите, могу попробовать сказать еще что-нибудь. Иногда у меня это получается: разговорный жанр — мое единственное по-настоящему сильное место!
— Да, я заметил, — улыбнулся сэр Кима Блимм. — Будет здорово, если у вас получится...
Кончилось тем, что Кима действительно откланялся, а вот мы с сэром Кофой просидели за своим столиком еще час: суровый Мохи пробурчал, что мы не имеем никакого права уйти, не попробовав некий необыкновенный ташерский десерт. А у нас не было сил сопротивляться. На прощание хозяин «Джуффиновой дюжины» наградил меня особенно строгим взглядом.
<...>
— А что у тебя случилось с Кимой? — спросил я. — Вы же никогда не ссорились. И вообще он показался мне симпатичным, я бы сам не отказался от такого дядюшки!
— Вообще-то ты прав... теперь налево... Мы с Кимой были настоящими друзьями, или мне так казалось... пока едем прямо, Макс, я скажу, когда нужно будет поворачивать... Именно поэтому я на него и обиделась! Выходки моего драгоценного родителя были вполне в порядке вещей, я от него ничего иного и не ждала. Другое дело, что он меня достал, но и это вполне нормально, иначе быть не может. А Кима делал вид, что все в порядке... теперь поворачиваем направо, Макс... Да, Кима делал вид, что все в порядке. И незаметно пытался научить меня уму-разуму. То есть, ему только казалось, что он делает это незаметно. В конце концов, это меня взбесило!
— Смотри-ка, мы, кажется, выезжаем из города! — удивился я.
— Да, выезжаем. Но они уже близко, можешь мне поверить!
— Отлично. Так чему же Кима пытался тебя научить?
— У него спроси. Наверное, ему казалось, что он учит меня мудрости... Знаешь, в тот день, когда Алотхо уехал в свой грешный Арварох, я поехала к Киме. Я с детства привыкла идти к нему, когда с моей жизнью происходит что-то не то... Лучше бы я сразу отправилась поболтать с тобой! Одним разочарованием было бы меньше.
— Грешные Магистры, да что же он такое тебе сказал?
— Наверное, ничего особенного. Но мне показалось, что хуже нельзя было и придумать! Он начал издалека: «Меламори, девочка моя, я прекрасно понимаю, что с тобой происходит, бу-бу-бу...» Кстати, ты заметил, что этот Мир полон людей, которые совершенно уверены, будто прекрасно понимают, что происходит с остальными?.. А потом он и заявляет: «Тебе кажется, что с тобой происходит нечто необыкновенное. Но можешь мне поверить: с тобой случилось самое банальное событие, какое только могло с тобой случиться! Любовь — всего лишь уловка природы, с помощью которой она заставляет людей производить потомство». Вот что он мне выдал! Мне трудно объяснить тебе, Макс, почему, но эта фразочка меня доконала...